Алексей Беда, или Злободневность заснула

 
Прозо-поэтическая фантазия по картинам красноярского художника.
Алексей Беда. Родился 14 декабря 1957 года в г. Красноярске. В 1976 году поступил в Красноярский политехнический институт на специальность "Архитектура", который окончил в 1981 году. С 1987 по 2004 год работал художником в Красноярском творческо-производственном объединении Художественного фонда РСФСР (РФ). Член Союза художников России с 1998 года. Член правления, заместитель председателя красноярской региональной организации "Союз художников России".
Участие в выставках:1988-1990 - выставки молодых художников г. Красноярска.1990-2004 - выставки красноярской региональной организации "Союз художников России".1990 - региональная выставка "Декоративное искусство Сибири"1991 - седьмая региональная художественная выставка "Сибирь"1998 - восьмая региональная художественная выставка "Сибирь"2003 - девятая региональная художественная выставка "Сибирь"2003 - выставка "100 художников Сибири", г. Новокузнецк2004 - выставка художников Красноярского края, Таймыра и Эвенкии, ЦДХ, г. Москва2004 - персональная выставка "Сто двадцать на сто двадцать", г. Красноярск2005 - персональная выставка в Доме композитора, г. Красноярск
Злободневность заснула. Заботы города погрузились в сон, чтобы на утро снова материализоваться в чуждой гармонии суете людей. Ночью выставки не работают, ночью картины остаются наедине друг с другом. Где-то там, в дискотечном клубе кипит ночная жизнь, еще дальше путаны оккупировали очередной проспект, а в другом конце города влюбленные, несмотря на мороз, вышли на улицу, чтобы смотреть на звезды и луну и признаваться друг другу в любви. Картины не видят всего этого. Их от этого оберегает сигнализация, стеклопакет окон и металлоконструция дверей. Я скажу больше: возможно, от этого оберегает их Хозяин, он же Автор, как любой родитель, с опаской относящийся к подобным явлениям.

 
Картины остались одни в своем доме, в доме с высоким статусом Дома Художника. И им сегодня не спится. Пока нет людей, они решили послушать музыку, поговорить на те темы, которые уж точно не должны касаться человеческих ушей, пожить хоть немного своей жизнью, не впитывая в себя страдания и чаяния, мечты и разочарования вглядывающихся в них.
 
На центральной стене массивный 120х120 "Джаз" (1995, 2005) насвистывал очередную импровизацию. Джаз был весь такой сочный и постоянно тянул автора его подновлять. Автор же делал это не так часто, как его тянуло, но совсем недавно наложил на полотно новые мазки и был сем очень доволен. Джаз оптимистично улыбался и периодически пританцовывал. Музыкальность краски переходила в красочность музыки. А его смех был до лучезарных слез! Джаз был как букет, который всегда охота подарить любимой.

В отличие от других картин шершавый "Муравейник" издавал звуки и днем, при людях. Каждый слышал в его шорохах разное. Кто предчувствие, кто то, что уже свершилось. Бывало, люди переспрашивали его о чем-то, но слышали лишь тоже. Когда "Муравейник" пытался поддержать разговор, то его постоянное шуршание становилось лишь сильнее. Вокруг него все: и лунное солнце, и солнечный месяц, и яркое окружение, и лихо закрученная первооснова просили: "Скажи свое веское слово!..". Но он лишь шершаво шуршал. Зато непрерывно болтали и друг с другом, и с окружающими "Земля и Небо-2" (2004). Откуда такая говорливость? Даже Художник не знал откуда. Да и не догадывался о ней. Земля все говорила о земном, Небо о небесном. Они все время спорили, но было что-то центральное, очень важное, то, чего они не касались в разговорах, что сразу было видно на полотне в их пересечении, общее для них и не вызывающее разногласий.
 
Были и другие "Земля и Небо" (1999), весьма неразговорчивые, но зато при этом не имеющие того единства в пересечении. Даже сам Всевышний боялся за это Небо, чтобы оно  не придавило Землю, за эту Землю, чтобы она не поглотила Небо. Творец подарил им свои руки и держал ими Небо, оберегая от соприкосновения с Землей.

"Вавилон" (2004) каждый раз заговаривал на разных языках. Иногда он сам не понимал, того, что говорил. "Вавилон" рассказывал обычно о древности, могуществе и тщетных усилиях смертных, но иногда, очень редко, далеко за полночь он пел. Тогда его башня, превращалась в всего лишь гигантскую антенну, настроенную на все радиостанции всех стран мира и звучали мотивы и голоса тех, которые не нашли общих слов давным-давно в древнем городе.
 
Всегда ожидалось, что бычок "Ятхья" (1996) будет вздыхать и тянуть свои реплики, мычать, но он всегда говорил уверенно и всегда неожиданно. Приятный голос, по-разному формулируя свою мысль, всегда настойчиво и упрямо твердил о том, что иногда надо принести себя в жертву Всевышнему Творцу.

Объемные руки Творца ваяли плоскую писанную маслом "Чашу" (2004). Вы спросите: выходит, что у Творца четыре руки? Ведь две уже держат Небо! Когда же им лепить Чашу? А я отвечу: что руки те же, и дело одно. Чаша жизни, какая она ни была, ведь и нужна для того, чтобы Небо не упало на Землю.
 
Очевидно, что руки были не многословны и не склонны к жестикуляции. А Чаша говорила двумя голосами, низким и высоким, теми же, что и Земля и Небо. Голоса тоже спорили о вечных темах, но было в их беседах, нечто постмодернистское, а не классическое.Пьяно бредили далеко неглупые в жизни "Купеческое крепкое" (2004) и "Балтика 9" (2004), невнятно бормотал под нос "Шаман" (1999) и злобно сопел "Зверь" (1999). Несколькими важнейшими высказываниями отличились певучая "Текила" (2004), мудрый "Треугольник" (2004), которому всегда поддакивали два брата "Египта" (2002), и "Религиозная мозаика" (2004), славившаяся своим импозантным, но эпатирующим плюрализмом.  Длилась ночь, и длились разговоры картин. Они с жадностью хотели наговориться и, перебарывая сонливость, отстаивали свое мнение. Но первые лучи солнца встретили их уже дремлющими.
Наступило утро. Приходили люди. И говорили. Говорили друг с другом об оригинальной технике автора, о сочетании живописи и ваяния, о мотивах, которые переходят из картины в картину. О Западе и Востоке, о Египте, Вавилоне, Монгольских степях и Сибирском этническом. Говорили о цветах и красках, спорили о жанре, стиле, направлении и методе. Играли в аналоги и прототипы, искали стереотипы и разгадывали архетипы. Заглядывали в прошлое, сравнивали с настоящим и пытались спрогнозировать будущее. А еще утром вдруг потеплело, и гололед сменился на слякоть. Казалось бы, тепло ведь, а нет, прежде всего, злободневно. И бытие картин сменилось на бытие чуждой гармонии суеты людей. Вереница прохожих на улице торопливо толкалась.
февраль-декабрь 2005
Автор: Андрей ШалимовИсточник: Krasland.ru